Ник О`Донохью - Ветеринар для Перекрестка

Конфетка резко нажал на тормоз, когда перед грузовиком вдруг появился олень; животное грациозным прыжком метнулось на шедшую в этом месте параллельно дороге грунтовую колею. В этот момент куст заслонил оленя от Бидж, и она повернула голову, чтобы посмотреть, как животное бежит по тропе.

Олень так и не появился. Как ни высовывалась Бидж из окна и ни высматривала его, животное исчезло. Отпечатки его ног на влажной земле внезапно обрывались рядом с кустом.

Бидж повернулась и посмотрела на остальных. Дэйв снова надвинул на глаза бейсболку, Анни в задумчивости смотрела в другую сторону, но Ли Энн заметила странное происшествие — она побледнела и широко раскрыла глаза.

Конфетка не видел, что происходит со студентками. Он сосредоточенно рассматривал карту, и у Бидж внезапно пропало всякое желание отвлекать его от этого занятия.

Когда грузовик пересек мост из цельной каменной плиты, Конфетка заметно расслабился, и Бидж рискнула сказать:

— В библиотеке университета оказалось мало книг о единорогах.

— Как и следовало ожидать, — ответил Конфетка, не оборачиваясь.

— Ив ветеринарной библиотеке тоже.

— Понятно, это ведь новая библиотека. Ветеринарный колледж существует всего три года.

В разговор неожиданно вступила Ли Энн:

— По моей теме я тоже не могу найти материала.

— Уж ты постарайся.

— Мы первые ветеринары, побывавшие на Перекрестке? — спросила Бидж.

Конфетка ответил не сразу, возможно, потому, что боялся пропустить нужный поворот:

— Во всяком случае, вы первые из студентов-ветеринаров. Я бывал там раньше.

— Но вы не публиковали истории болезни. — Бидж снова почувствовала себя уверенно. — Все исследования о Перекрестке носят теоретический характер, описания конкретных пациентов там нет. Почему мы вдруг понадобились на Перекрестке?

На этот раз пауза явно понадобилась Конфетке, чтобы собраться с мыслями; он молчал так долго, что они успели миновать первый вирджинский указатель — на столбе значился номер дороги, на которую выехал грузовик.

Все студенты при виде указателя почувствовали облегчение. Конфетка искоса взглянул на них и сказал:

— Я начал такие путешествия не по своей инициативе. За мной зашел Филдс — просто явился ко мне в кабинет и до полусмерти напугал, когда снял шляпу. Он сказал, что ему нужен звериный доктор, — он именно так называет ветеринаров. А потом он почесал себе голову между рожками, как иногда чешешь голову теленку, и сказал нечто, что меня поразило: «Раньше мы всегда знали, в чем дело, если что-то шло не так. Теперь, похоже, нам грозит опасность». Вот я и отправился с ним; попав на Перекресток, я тоже почувствовал какой-то непорядок и решил организовать туда нашу поездку. Причина того, что вы туда попали, именно в этом. — Конфетка свернул в объезд Кендрика и продолжал: — Ты, Дэйв, достаточно отчаянный для того, чтобы сунуть нос туда, куда я не рискну. Ли Энн, ты имеешь больше здравого смысла, чем мы все, вместе взятые. Анни, ты умеешь понимать, что чувствуют и думают другие — и люди, и животные. Бидж… — Он помолчал, потом улыбнулся: — Ну, скажем, мне просто нравится, что ты умеешь думать.

Бидж вовсе не была уверена, что они получили исчерпывающий ответ, но, прежде чем она успела что-нибудь сказать, вмешался Дэйв:

— Ну и какого вы мнения о нашей работе?

— Так это была работа? — Конфетка изобразил изумление. — Черт возьми, я думал, что это драка.

Дэйв в порядке исключения не ответил на подначку. Он продолжал, как будто не слышал:

— Клиент явно считает, что дело не идет на лад. Вы все умеете как ветеринар, но от этого оказалось не особенно много пользы, верно?

Некоторое время все молчали: Дэйв притворялся, что удовлетворен данным Конфетке отпором, Бидж была обеспокоена, Ли Энн злилась, а Анни погрузилась в собственные невеселые мысли. Когда они свернули к стоянке за клиникой. Конфетка предупредил:

— Я посвятил вас в важный секрет. Я не хотел бы узнать, что вы все разболтали своим приятелям.

— Как будто нам поверят, — фыркнул Дэйв. — Что ж, Дэйв, твоим словам и так никто не верит, — любезно сообщил Конфетка. — Но остальным следует быть более осмотрительными.

Ли Энн хихикнула.

Разгружая вместе со студентами грузовик. Конфетка добавил:

— Если у кого-нибудь нет спального мешка, его лучше приобрести и держать в готовности, как и собранный рюкзак. После некоторых выездов мы не будем успевать вернуться на ночлег в Кендрик.

Он обвел взглядом возбужденные лица студентов и ухмыльнулся:

— Да ладно. Все будет хорошо. Неожиданно Анни спросила:

— Как вы думаете, мы встретимся с генеральным инспектором?

Конфетка долго смотрел на такие привычные поля и холмы и наконец сказал:

— Эта практика не похожа ни на что, знакомое нам по обычной жизни, — для меня так же, как и для вас. Это самое лучшее, в чем мне приходилось принимать участие. — Он повернулся лицом к студентам. — Но если бы я хоть на одну минуту предположил, что мы встретим генерального инспектора — кто бы это ни был, — я бы разорвал эту карту и никогда больше туда не сунулся.

Конфетка собрал свои вещи и отправился к себе в кабинет. Студенты остались стоять рядом с мотоциклом Дэйва; каждый надеялся, что кто-то другой предложит пойти куда-нибудь поесть и обсудить увиденное. Когда никто этого так и не сделал, все попрощались и разошлись по домам.

Глава 5

Бидж смотрела в окно грузовика на мелькающие мимо деревья. Кусты сменились молодой порослью, потом потянулся строевой сосняк. Ли Энн опустила стекло со своей стороны и принюхивалась к лесным ароматам, как деревенская собака.

Утренний ветерок был прохладен; Бидж поплотнее закуталась в ветровку.

Ей очень хотелось спать — последнее время она недосыпала, — но она все же пыталась читать и делать выписки из «Справочника Лао»: Ли Энн ждала своей очереди.

Прошлым вечером Бидж засиделась допоздна над ксерокопиями статей, которые она нашла в библиотеке. Одна из них — «Неизлечимая болезнь и самоубийство: этично ли использование донорских органов» — была посвящена нарушающему душевное равновесие своей трагической простотой случаю: молодая женщина, ровесница Бидж, узнав, что оба ее родителя больны хореей Хантингтона и что она сама неизбежно ею заболеет, написала завещание, согласно которому ее мозг должен быть передан для исследований в госпиталь Джона Хопкинса, а затем приставила к груди двустволку двенадцатого калибра и нажала на оба курка.

Приводимая в статье полемика по этическим вопросам была сложна, но одно оставалось несомненным: ценность исследований мозга девушки очень велика: